Происхождение сознания [часть II]
доктор Берт Томпсон и доктор Брэдд Харреб
(см. часть 1)
Как возникло сознание?
Недостаточно задаваться вопросом о том, почему возникло сознание. Следует также спросить, как сознание зародилось. В своей книге «Человек: многообещающий примат» Уильсон задает вопрос:
«Каким образом было возможно для одного вида, человека, развить сознание, а особенно самосознание, до такой степени, что оно приобрело критическую важность для разумности и выживания индивидуума? И каково значение этот развитие имеет для эволюции человека?» (1980, с. 84).
Человеческое сознание настолько всеобъемлюще и настолько несомненно, что механизм его существования должен быть объяснен. Однако как? Можно практически представить себе, как Стивен Джей Гулд раздраженно пожимает плечами и разочарованно вздыхает, признаваясь: «...Мы должны рассматривать эволюцию человеческого сознания, как счастливую случайность, которая произошла только благодаря удачной (для нас) концентрации нескольких невозможностей» (1984, с. 64, текст в скобках взят из оригинала). Пять лет спустя он продолжил в том же духе: «Homo sapiens могут формировать только ответвления, однако если жизнь движется к большей сложности и более высоким умственным способностям, пусть даже прерывисто, тогда конечное возникновение самосознания и интеллекта может подразумеваться во всем, что было до этого» (1989, с. 45). Еще пять лет спустя он написал:
«Homo sapiens появился на земле не одну геологическую секунду назад, поскольку эволюционная теория предсказывает такой результат на основании тем прогресса и увеличивающейся нейтральной сложности. Люди возникли, скорее, в результате тысяч связанных между собой удачных и случайных событий, каждое из которых могло произойти иначе, и послать, таким образом, всю историю по альтернативному пути, который не привел бы к возникновению сознания» (1994, 271[4]:86).
Затем, двумя годами позднее, в своей книге «Полный дом: развитие от Платона до Дарвина», доктор Гулд пришел к следующему выводу:
«Если бы некий космический объект огромных размеров (который был полной неожиданностью) не повлек за собой вымирания динозавров 65 миллионов лет назад, млекопитающие и по сей день были бы малыми существами, обреченными постоянно прятаться в мире динозавров, и у них бы не смог эволюционировать мозг достаточно крупного размера для развития самосознания. Если бы небольшая и незначительная популяция человекообразных не пережила сотен ударов и стрел привередливой фортуны (и потенциального вымирания) в саваннах Африки, то Homo sapiens никогда бы не распространился по поверхности всего земного шара. Мы – восхитительные случайности непредсказуемого процесса, нисколько не стремящегося к сложности, а не ожидаемый результат эволюционных принципов, стремящихся создать существо, понимающее способ своего собственного построения» (1996, с. 216, текст в скобках взят из оригинала, жирный шрифт добавлен).
Несмотря на то, что достаточно удобно предполагать, что сознание является результатом «тысяч связанных между собой удачных и случайных событий» или «восхитительной случайностью», такая теория все равно не объясняет, как возникло сознание. Так как же оно возникло?
Известно, что эволюционисты время от времени (а, по сути, достаточно часто) критикуют креацианистов за то, что они полагаются на то, что эволюционисты считают историями «просто так» (фраза из детской книги Редьярда Киплинга с одноименным названием, в котором для адаптаций предлагают замысловатые объяснения, например, хобот у слона). Однако, как говорится в старой поговорке, «соус, который хорош для гуски, подойдет и для гуся». Или, иначе говоря, эволюционисты сами не выше того, чтобы плести свои «истории просто так», когда это соответствует их целям.
Стивен Джей Гулд, эффективный популяризатор теории эволюции, придумал занимательную сказку о том, как, по его представлению, возникло сознание. По его догадкам, человеческое сознание уходит корнями ко времени исчезновения динозавров 65-70 миллионов лет назад после падения на Землю огромного астероида, которое и повлекло за собой их вымирание (1996, с. 216).
Вам это не кажется немного странным? Вам не интересно, каким именно образом исчезновение динозавров могло отвечать за человеческое сознание? Тогда не удивительно, что доктор Гулд сделал в свой статье «Эволюция жизни на земле», которую он написал в 1994 году для октябрьского выпуска журнала Scientific American такой вывод: «H. sapiens – ни что иное, как запоздалое ответвление невероятно разветвленного куста жизни – маленький бутон, который практически наверняка не появился бы во второй раз, если бы мы смогли заново посадили семя этого куста и дали ему вырасти снова» (271[4]:91).
По мнению Гулда и многих его коллег, Homo sapiens могут быть всего лишь «небольшим ответвлением» или «маленьким бутоном». Однако, что касается человеческого сознания («нашего ценнейшего достояния», «величайшего из чудес»), оно не поддается никаким попыткам эволюционистов объяснить причину его существования или механизмы, приведшие к его развитию. Еще более сложным вопросом является очевидный и неоспоримый факт того, что наше сознание/самосознание позволяет нам переживать (и выражать!) то, что Роджер Пенроуз назвал «неподдающимися исчислению элементами» - такими вещами как сострадание, нравственность и т.д, которые невероятно сложно объяснить просто нейтральной активностью. Вот как сказал об этом доктор Пенроуз:
«Существуют некоторые типы слов, которые выражают не поддающиеся исчислению понятия, например, рассудок, здравый смысл, проницательность, эстетическое восприятие, сострадание, нравственность… Все эти элементы кажутся мне невозможными для исчисления… Если на самом деле существует какой-то контакт с абсолютными истинами Платона, которые наше сознание помогает постичь, и которые нельзя объяснить с точки зрения поведения машины, то тогда это кажется мне важным вопросом (1997, с. 125, первое многоточие взято из текста оригинала, второе многоточие и жирный шрифт добавлены).
Важный вопрос? А вы еще говорите о недосказанности! Достаточно трудно пытаться изобрести истории «просто так», чтобы объяснить, почему вообще возникло сознание, а затем объяснить, как оно возникло. Однако попытайтесь объяснить роль, которую сознание играет в таких «важных вопросах», как здравый смысл, рассудок, эстетика, сострадание и нравственность. Скажем, что Майкл Руз был прав, отметив: «Мне вряд ли нужно говорить о том, что все эти предположения порождают столько же вопросов и проблем, на сколько и дают ответ. Философы и ученые упорно работают над поиском ответов и решений» (2001, сс. 199-200, жирный шрифт добавлен). Энтони О’Хир в своей книге «Превыше эволюции: человеческая природа и ограниченность эволюционных объяснений» отметил: «Что действительно важно в этом вопросе – это не то, как могло возникнуть человеческое сознание, а то, насколько важным оно стало после своего возникновения»(1997, с. 22).
В специальном выпуске журнала Time от 10 апреля 2000 года, посвященном теме «Видение космоса и наука», Стивен Пинкер, профессор, занимающийся исследованиями мозга и когнитивной наукой, а также автор книги «Как работает разум», написал статью под названием «Сможет ли разум понять, как работает мозг?», в которой он написал:
«Сможем ли мы понять мозг настолько же хорошо, как мы понимаем работу, скажем, сердца или почки? Получат ли сумасшедшие ученые или диктаторы способ контролировать наши мысли? Смогут ли неврологи отсканировать наш мозг до последнего синапса и скопировать его на силиконовый чип, подарив нашему разуму вечную жизнь? Никто не может этого сказать. Человеческий мозг – самый сложный объект в известной нам вселенной, с миллиардами вибрирующих нейронов, связанными между собой триллионами синапсов. Никакая другая научная проблема с этим не сравнится. (Проект, посвященный расшифровке генома человека – огромного молекулярного предложения, состоящего из миллиарда букв, довольно прост по сравнению с мозгом)... И одной из задач, по поводу которой мы не имеем никакого понятия, является то, каким образом мозг отображает содержание наших мыслей и чувств (2000, 155[4]:91, текст в скобках взят из оригинала, жирный шрифт добавлен).
Или, как признал ученый Джон Белоф в своей статье под названием «Проблема Разума-мозга»: «Если отложить в сторону всякие мистические и религиозные космологии, факт в том, что положение, которое мозг занимает в природе, остается полной тайной... В настоящее время нет согласия даже по поводу того, что можно считать решительным доказательством» (1994, жирный шрифт добавлен).
Мы хотели бы окончить это обсуждение о том, как возникло сознание следующим утверждением Браяна Эпльярда:
«Точные науки будут сопротивляться и пытаться отрицать, что это вообще является проблемой. Самосознание – это всего лишь побочный продукт эволюционной сложности. У животных развивается мозг более крупного размера, как механизм выживания. За миллионы лет этот мозг достигает невероятных уровней миниатюризации и организации; в самом деле, он становится самой сложной вещью во вселенной. Затем, однажды, эта сложность служит началом чему-то совершенно беспрецедентному… Причина, по которой эти объяснения кажутся неадекватными (несмотря на то, что мы, как дети научного века, наверное, в глубине души, принимаем их), заключается в том, что они непоследовательны. Они не объясняют самосознания, а объясняют сложность.
Конечно же, эволюционисты, представители точных наук, могут по-прежнему отвечать заявлениями о том, что это побочный продукт сложности. Формирование и аномалии нашей речи и сознания являются всего лишь дополнительной способностью бездействующих механизмов мозга... На самом деле, они банальны. Выражаясь словами Питера Аткинса, они «особенны, но незначительны».
Однако, снова же, здесь возникает несоответствие. Как может быть «незначительным» то, что мы способны использовать и понимать само слово «незначительный»? Какое значение может иметь слово «значительный» в данном контексте? Значительный для чего? Если самосознание «незначительно», то где на этой земле можно найти значительность?»(1992, сс. 194,195-196, жирный шрифт добавлен).
Мы не могли бы выразиться лучше. Если человеческое сознание нельзя считать «значительным», то что тогда можно?
ЭВОЛЮЦИОННАЯ ПРЕДВЗЯТОСТЬ И ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ
Признать собственную предвзятость сложно. Также ее трудно преодолеть. Кое-кто даже скажет, что это невозможно. Дональд Йохансон в своей книге «Люси: зарождение человечества» (где речь идет о Australopithecus afarensis, пожалуй, самом известном ископаемом остатке в мире) обращается к этому вопросу с восхитительной искренностью и пишет: «Не существует такой вещи, как полное отсутствие предвзятости. У меня она есть, и у всех она есть». Однако доктор Йохансон на этом не остановился. Далее он написал: «Самое коварное в предвзятости то, что она делает нас глухими к мольбам других доказательств» (Йохансон и Эдди, 1981, с. 277, жирный шрифт добавлен).
О, как это точно! Достоверность этого утверждения особенно очевидна, когда предвзятость представляет собой упрямое решение жить без Бога. Уилл Дурант был самопровозглашенным гуманистом и явным атеистом, однако, тем не менее, он написал: «Величайший вопрос нашего времени заключается не в борьбе коммунизма с индивидуализмом, Европы с Америкой, даже не в борьбе Востока с Западом, а в том, может ли человек вынести жизнь без Бога». (1932, с. 23).
Непреклонное решение «жить без Бога» стало мантрой для многих ученых и философов. Сэр Джулиан Хаксли, будучи атеистом, сравнил Бога с актом исчезновения Чеширского кота из «Алисы в стране чудес», написав: «Все сверхъестественное постепенно выметается из вселенной… Бог начинает походить не на правителя, а на последнюю исчезающую улыбку космического Чеширского кота» (1957, с. 59). Для Хаксли, равно как и для тысяч таких же, как он, «аргумент в пользу Бога» был эффективно разгромлен.
Однако неверие в Бога – это решение, принятое a priori , не основанное на фактах! Бесчисленное количество раз ярые атеисты, агностики, скептики и неверующие предельно ясно заявляли о своей позиции в этой связи. Широко распространенные в печати комментарии ныне умершего биохимика и популяризатора науки Исаака Асимова можно считать отличным тому примером. Во время провокационного интервью с доктором Асимовым редактор издания The Humanist, Пол Курц спросил, каким бы образом он мог классифицировать себя самого. Он ответил: «Эмоционально я атеист. У меня нет доказательств, которые могли бы показать, что Бога не существует, но я имею настолько серьезные подозрения, что Его нет, что не хочу даже тратить свое время» (Асимов, 1982, 2[2]:9).
Как только человек решает, что он «имеет серьезные подозрения», что Бога не существует, то с чем он остается? Когда Бог исчезает из картины жизни, два факта очень быстро становятся важными и проблематичными. Первое: натуралистическая система происхождения (т.е. органическая эволюция) должна объяснить не только происхождение человека, но и все остальное! Как утверждал Хаксли три года спустя, после как он сделал заявление, приведенное выше: «Земля не была сотворена; она эволюционировала. То же самое произошло и со всеми животными и растениями, населяющими землю, в том числе и с нами, людьми, нашим разумом душой, а также с мозгом и телом. То же самое произошло и с религией» (1960, сс. 252-253).
Джордж Гейлорд Симпсон из гарвардского университета написал, что эволюция «достигает аспекта цели без вмешательства создателя цели, и зарождает грандиозный план без задействования проектировщика» (1947, с. 489). По строго упрощенной схеме, мысль о том, что организмы сознательно достигают каких-то целей, следует отвергнуть, так как «цель» невозможно свести лишь к законам физики. Биолог Алекс Новиков писал: «Только когда цель будет исключена из описаний всех видов биологическойI деятельности… биологические проблемы можно должным образом сформулировать и проанализировать» (1945, 101:212-213).
Еще один гарвардский ученый, Е. О. Уильсон (которого считают «отцом социобиологии») размышлял на эту же тему в своей книге «О человеческой природе» и на первой же ее странице дал такой комментарий: «Если человечество эволюционировало благодаря естественному отбору Дарвина, то виды создали генетическая случайность и необходимость, обусловленная окружающей средой, а не Бог» (1978, с. 1). Или как написал эволюционист Кеннет Миллер из университета Браун в своей книге «Поиски Бога Дарвина» издания 1999 года:
«Несмотря на мои собственные или ваши религиозные убеждения, фактом остается то, что в научном мире конца двадцатого века, вытеснение Бога дарвинистскими силами стало практически завершенным делом. Этот вопрос не всегда обсуждается открыто, возможно, из-за страха обидеть верующих, однако научная литература – не лучшее место для хранения секретов. Научная литература, особенно по вопросам эволюции, четко демонстрирует это вытеснение» (с. 15, жирный шрифт добавлен).
Во-вторых, если кажется, что Бог «был вытеснен», то, нравится вам это или нет, человек остался наедине с самим собой. Вот что отметил по этому поводу Симпсон в своей книге «Жизнь прошлого»:
«Человек стоит во вселенной обособленно, как уникальный продукт продолжительного, бессознательного, безличного материального процесса с уникальным пониманием и потенциалом. И этими характеристиками он обязан только самому себе, и только перед самим собой несет ответственность. Он не является творением неконтролируемых и неопределенных сил, а сам себе хозяин. Он может и должен решать и управлять своей судьбой» (1953, с. 155, жирный шрифт добавлен).
Лауреат нобелевской премии Жак Монод в своем угнетающе-депрессивном magnum opus, «Шанс и необходимость» заключил: «Человек, по крайней мере, знает, что он одинок в бесчувственной беспредельности вселенной, в которой он появился по воле случая» (1971, с. 180). Однако комментарии Монода еще беззаботны по сравнению с комментариями другого нобелевского лауреата. Стивен Вайнберг в своей книге о происхождении и судьбе вселенной «Первые три минуты», написал слова, которые многие считают самыми депрессивными словами, которыми только можно себе представить. Прочитайте и ужаснитесь.
«Когда я пишу эти строки, я нахожусь в самолете на высоте 9000 метров и пролетаю над штатом Вайоминг, направляясь домой из Сан-Франциско в Бостон. Земля внизу выглядит очень мягкой и уютной – везде видны пушистые облака, снег в лучах заката отсвечивает розовым, от одного города к другому тянутся дороги. Очень трудно представить себе, что все это – всего лишь крохотная частица невероятно враждебной вселенной. И еще труднее представить, что эта существующая вселенная возникла из невыразимо неизвестного более раннего состояния, и в будущем стоит перед лицом вымирания от бесконечного холода или невыносимой жары. Чем более постижимой нам кажется вселенная, тем более бессмысленной она видится» (1977, pс. 154-155, жирный шрифт добавлен).
Увы, но как Ричард Лики и Роджер Левин написали в своей книге «Происхождение»: «нет никакого закона, провозглашающего, что животное-человек чем-то отличается от любого другого животного, как это видно из более широкой биологической перспективы» (1977, с. 256). Конечно же, это мрачная мысль, однако с точки зрения навязанного себе мнения эволюциониста, она неотвратимо истинна.
Наверное, пришло время спросить: «К чему все это неизбежно ведет?» Действия имеют последствия, а убеждения имеют скрытый смысл. В одной из глав своей книги «Гуманистическая альтернатива» под названием «Научный гуманизм» Пол Курц пришел к заключению:
«Принять такой научный подход безоговорочно – значит внимать доказательствам одного только опыта, как к окончательным во всех фактических обстоятельствах и реальном существовании, и считать, что они не подчиняются никакому высшему авторитету и не могут быть попраны никакими предрассудками, какими бы удобными они не были» (1973, с. 109, жирный шрифт добавлен).
Этого «высшего авторитета» следует избегать любой ценой. Герман Дж. Экльманн, в своей статье под названием «Некоторые заключительные мысли об эволюционном убеждении» задал вопрос: «Возможно ли, что кто-то делает слишком высокие эмоциональные ставки на то, чтобы желать безбожной вселенной?» (1991, с. 345). Эти «эмоциональные ставки» являются движущей силой нежелания подчиниться этому «высшему авторитету». Если вы в этом сомневаетесь, послушайте признание генетика Гарвардского университета Ричарда Левонтина:
«Мы принимаем эту сторону науки вопреки очевидной абсурдности некоторых ее составляющих, вопреки ее несостоятельности исполнить многие экстравагантные обещания здоровья и жизни, вопреки толерантности научного общества к необоснованным «историям просто так», так как мы имеем некое обязательство – обязательство перед натурализмом. Дело не в том, что научные методы и институции убеждают нас в необходимости принять материальное объяснение этого феноменального мира. Наоборот, дело в том, наша приверженность материальным причинам вынуждает нас a priori создавать такой аппарат для исследований и такой набор концепций, которые дадут нам материальные объяснения, неважно, насколько нелогичными и мистичными они будут. Более того, этот материализм абсолютен, так как мы не можем позволить Божественной ноге ступить в свою дверь» (1997, с. 31, курсив взят из текста оригинала, жирный шрифт добавлен).
Или, как признался Элвин Скотт:
«В сфере науки отношение человека к тому, что Карл Поппер назвал «великой традицией материализма» часто считается показателем благоприличия. А те, кто отходит от этой традиции, чтобы задуматься над природой сознания, рискуют получить клеймо чудака, который может поверить и в психокинез (сгибание ложек), ментальную телепатию, ясновидение, предвидение и тому подобное. Самый безопасный путь, в особенности для молодого ученого – избегнуть таких искушений и сконцентрироваться на данных, взятых из определенного уровня иерархии (1995, с. 167, текст в скобках взят из оригинала, жирный шрифт добавлен).
Материализм в свете человеческого сознания
Как только ученые и философы признали свою предвзятость против Бога и всего сверхъестественного, и, таким образом, ограничили себя чисто натуралистическими объяснениями, которые предлагает нам органическая эволюция, у них стало намного меньше возможностей объяснить человеческое сознание, которое Поппер и Эклз назвали «величайшим из чудес». Эти люди отчаянно желают (и на самом деле, должны желать), чтобы эволюция стала объяснением «всего сущего» (что, конечно же, включает в себя и человеческое сознание). Как написал по этому поводу Сэр Френсис, «конечная цель современного движения в биологии – фактически, объяснить всю биологию с точки зрения физики и химии» (1966, с. 10, жирный шрифт добавлен). Эмиль дю Буа Рейманд (1818-1896), основатель электрохимии, и Герман фон Хаельмхольц (1812-1894), знаменитый немецкий физиолог и физик, которому первому удалось измерить скорость нервных импульсов, согласились: «Все действия живых материй, в том числе сознания, в конце концов, должны быть объяснены с точки зрения физики и химии» (цитата из книги Лика, 1964, раздел 4, сс. 5-6, жирный шрифт добавлен). Ричард Лики отметил:
«В этом заключается один из парадоксов Homo sapiens: мы ощущаем целостность и многообразие разума, сформированного веками жизни в качестве охотников-собирателей. Мы ощущаем его целостность в обладании осознанием себя и в ощущении благоговения перед самим чудом жизни. И мы ощущаем его многообразие в различных культурах, выраженное в разных языках, традициях и религиях, которые мы создаем, и которые создают нас. Мы должны радоваться такому удивительному продукту эволюции» (1994, с. 157, жирный шрифт добавлен).
Роберт Орнштайн написал в своей книге «Эволюция сознания»:
«Наш разум произошел не от создателя и не из набора идеальных и идеализированных программ... Вместо этого, он эволюционировал на том самом адаптивном основании, что и остальная часть биологической эволюции, используя процессы произвольной генерации и отбора того, что генерируется... История разума заключается во многих случайностях и многих изменениях функций» (1991, сс. 4-5, жирный шрифт добавлен).
Орнштайн продолжил эту тему:
«Работая в таком неограниченном временном пространстве, вся эволюция в какой-то момент нуждается в одном маленьком и постоянном преимуществе, чтобы определенные вещи накопились… За миллионы лет при длительности жизни поколения в пять лет, было бы достаточно времени для адаптаций, которые произошли в первобытных людях. А у живых существ, которые быстро размножаются (у животных время жизни поколения составляет от трех до четырех лет, а у бактерий – вообще практически ничего не составляет) значительные изменения могут произойти всего за несколько тысяч лет. У бактерии E. coli, избранной для исследования, цикл генерации составляет несколько часов. В условиях такого количества времени и отбора преимуществ, для всех биологических чудес было достаточно времени и достаточно шансов» (с. 28, текст в скобках взят из оригинала, жирный шрифт добавлен).
Алан Дресслер в своей книге «Путешествие к великому магниту» дал сухой комментарий: «Вселенная изобрела способ познать себя» (1994, с. 335).
На самом ли деле это так? Могут ли «биологические чудеса» происходить только потому, что на это было «достаточно времени и достаточно шансов»? Монод с сожалением написал: «Только случай является источником всех инноваций, всех созданий в биосфере… Все формы жизни являются продуктом случая..» (1972, сс. 110,167). Такой взгляд, однако, приписывает «случаю» качества, которыми он не обладает и не может обладать. Спрул, Гестнер и Линдсли, рассматривая это логическое заблуждение, писали: «Случай не в состоянии создать ни единой молекулы, уже не говоря о целой вселенной. Почему нет? Да потому что случай – это ничто. Это не сущность. Это не существо, не сила и не мощь. Он не может ни на что влиять, потому что в нем не содержится причинно обусловленного влияния»(1984, с. 118).
Одним из наиболее выдающихся эволюционистов был французский зоолог Пьер Пол Грассе, «чьи познания живого мира», по словам эволюциониста-генетика Теодосиуса Добжанского, «были энциклопедическими» (1975, 29:376). В своем классическом произведении «Эволюция живых организмов», доктор Грассе откровенно раскрыл мысль о том, что случай отвечает за эволюцию, написав: «Настаивать на том… что жизнь появилась совершенно случайно и таким образом эволюционировала, будет необоснованным предположением, которое я считаю неправильным и несоответствующим фактам» (1977, с. 107, жирный шрифт добавлен).
Грассе, как и Орнштайн в приведенной выше цитате, рассматривал продолжительность генерации бактерий и их соответствие теории эволюции. Фактически, доктор Грассе рассматривал тот же самый микроорганизм, о котором упоминал Орнштайн - Escherichia coli, однако пришел к совершенно противоположному выводу:
«Бактерии, изучение которых сформировало практически все основы генетики и молекулярной биологии, являются организмами, которые, благодаря своим огромным количествам, претерпевают наибольшее количество мутаций....Бактерии, несмотря на огромное количество внутривидовых различий, обнаруживают колоссальную лояльность к своему виду. Палочки Escherichia coli, мутации которых были тщательно изучены, являются лучшим тому примером. Читатель согласится, что, по меньшей мере, довольно странно проявлять желание доказать эволюцию и разгадать ее механизмы, а затем избрать в качестве материала для исследования существо, которое практически стабилизировалось еще миллиард лет назад» (с. 87, жирный шрифт добавлен).
Вопреки всему этому, многие ученые и философы проявляют упрямую решимость в том, чтобы объяснить невероятную природу человеческого сознания — решимость, мягко говоря, невероятную саму по себе! И они совершенно не стесняются признавать свое «встроенное» предубеждение. Колин МакГинн достаточно хорошо написал об этом, сказав:
«Решительно отвергая все сверхъестественное, я считаю неопровержимым то, что организмы обладают сознанием – это должно быть неким естественным достоянием мозга. Просто обязано быть какое-то объяснение тому, как мозг [сообщается с] разумом (1993, с. 6, курсив в оригинале, жирный шрифт добавлен).
Иначе говоря, теперь, когда было заявлено (что практически считается божественным заявлением), что Бог этого не делал, становится очевидным то, что это все, должно быть, сотворил кто-то другой. Ведь просто обязано быть какое-то натуралистическое объяснение тому, как мозг сообщается с разумом! Как резюмировал Гордон Олпорт, «на протяжении двух поколений психологи испробовали все постижимые способы расчета интеграции, организации и стремлений человека, не прибегнув к постулату «себя» (1955, с. 37).
Каким бы не было объяснение, и откуда бы не взялось это «я», есть одна вещь, о которой эволюционисты знают, что ее нет — это Бог и все сверхъестественное. Аян Глинн в своей книге «Анатомия мысли: происхождение и механизм мозга», признался, написав:
«Моя личная исходная позиция может быть резюмирована в трех утверждениях: первое – это то, что только разум, в существовании которого мы можем быть уверены, ассоциирован со сложным мозгом человека и некоторых других животных; второе – это то, что мы (и другие животные, обладающие разумом) являемся продуктом эволюции, произошедшей путем естественного отбора; и третье – это то, что ни в происхождении жизни, ни в ее последующей эволюции не было никакого сверхъестественного вмешательства – то есть чего-то, что могло бы произойти вопреки законам физики. ...Если происхождение жизни можно объяснить, не прибегая к каким-то сверхъестественным процессам, кажется более выигрышным искать ключи к разгадке разума где-то в другом месте» (1999, с. 5, жирный шрифт добавлен).
Скотт обратился к этой же концепции:
«В чем же, тогда, заключается суть сознания? Ответ на этот вопрос требует уточнения некоего «дополнительного ингредиента», работающего сверх простого механизма. Традиционно этот ингредиент называют душой, хотя бихейвиористы столкнулись с серьезной проблемой, пытаясь отрицать это. С точки зрения естественных наук, оба подхода неприемлемы»(1995, с. 172, курсив присутствует в тексте оригинала, жирный шрифт добавлен).
Крик писал:
«Идея о том, что человек обладает бестелесной душой, является ненужной, как и старая мысль о существовании некоей «жизненной силы». Это напрямую противоречит религиозным воззрениям миллиардов людей, живущих на сегодняшний день. Как будет воспринята такая радикальная перемена?» (1994, с. 261).
Приверженность материализму и натурализму, очевидная в подобных утверждениях, просто поразительна. Клод Бернар, основатель современной психологии, верил, что причиной всех явлений является материя, и что детерминизм – это «основа всего научного прогресса и критики (as quoted in Kety, 1960, 132:1863). Томас Хаксли, размышляя над данной точкой зрения, отметил: «Мысли являются выражением молекулярных изменений в жизненной материи, которая является источником других жизненных явлений» (1870, с. 152). Хаксли также сказал: «Разум является функцией материи, когда эта материя достигает определенной степени организации» (1871, с. 464). Далее он пришел к выводу: «Мысль является такой же функцией материи, как и движение» (1870a, с. 371).
Радикальный материализм — «рыбная» теория
Эти натянутые теории, каждая из которых была придумана для того, чтобы не дать совершенно никакого места Богу и всему сверхъестественному, напоминают нам знаменитую на сегодняшний день историю, рассказанную сэром Артуром Эддингтоном в своей книге «Философия физической науки», где речь идет об ихтиологе и его «особенной» рыболовной сети.
«Давайте представим, что некий ихтиолог изучает жизнь в океане. Он забрасывает в воду сети, и вынимает на поверхность множество различных рыб. Изучая свой улов, он применяет обычную тактику ученого, чтобы систематизировать то, что он обнаружил. Он приходит к двум обобщающим выводам: (1) Нет ни одного морского существа длиной менее 5 сантиметров; (2) все морские существа имеют жабры. Оба этих утверждения справедливы для его улова, и он делает предварительное предположение, что они будут справедливы и для последующих опытов, как бы часто он их не повторял. По этой аналогии, улов представляет собой основу знаний физической науки, а сеть – сенсорное и интеллектуальное оснащение, которое мы используем для его получения. Забрасывание сетей соответствует наблюдениям, ведь знания, которые не были или не могли быть получены путем наблюдения, не могут быть приняты для физической науки. Посторонний наблюдатель может высказать возражение о том, что первое обобщение неправильно. «Существует множество морских существ, длина которых составляет менее пяти сантиметров – просто ваша сеть не приспособлена для того, чтобы их поймать». Однако ихтиолог с презрением отметает это возражение. «Все, что невозможно поймать в мою сеть, в силу самого факта, находится за пределами ихтиологических знаний. Иначе говоря: «все, что невозможно поймать в мою сеть, не является рыбой». Или, если перевести эту аналогию, если вы не просто выражаете свои догадки, а заявляете о неких знаниях о физической вселенной, полученных с помощью методов, отличающихся от методов физической науки и заведомо неподтвержденных такими методами, вы - метафизик» (1958, с. 16).
В ноябре 1982 года в Истмусском институте в Далласе, штат Техас, четыре известных эволюциониста, бывших лауреата нобелевской премии – сэр Джон Эклз, Илья Пригожин, Роджер Сперри и Браян Джозефсон приняли участие в серии откровенных дискуссий, пересказанных Норманном Кузинсом, который более четверти столетия был высокоуважаемым редактором издания Saturday Review. Три года спустя, в 1985 году эти четверо лауреатов нобелевской премии выпустили совершенно поразительную книгу «Беседы лауреатов нобелевской премии», содержащей полный текст этих дискуссий с комментариями мистера Кузинса. В своем «Вступлении» Кузинс написал:
«Несмотря на то, что каждый из ученых был представителем своей научной дисциплины, у них было что-то общее: каждый из них получил нобелевскую премию, и каждый из них использовал свои таланты во благо человеческой жизни… Этих четверых нобелевских лауреатов объединяет и еще один момент. Каждого из них беспокоит вопрос о связи человеческого разума с человеческим мозгом, о роли человеческого сознания в развивающейся вселенной, о взаимосвязи времени и разума, о мире, как о «произведении искусства», которое нельзя свести лишь к нейтральным событиям, происходящим в мозге или к неизменным механизмам, которые можно измерить с помощью квантового анализа» (сс. 4-5, жирный шрифт добавлен).
В своей книге «Чудо быть человеком: наш мозг и наш разум», доктор Эклз написал:
«Когда такие проблемы возникают в истории мысли, обычным явлением является желание принять какое-то суждение, которое «спасет положение». Например, отрицание реальности ментальных событий радикальным материализмом является простым бегством от действительности... Радикальный материализм должен занимать выдающееся место в истории человеческой глупости» (Эклз и Робинсон, 1984, с. 17, жирный шрифт добавлен).
Мы всецело с этим согласны! Отрадно осознавать, что есть еще мужи науки, настолько заслуженные, как сэр Джон Эклз, которые готовы это признать. Также отрадно осознавать, что существуют и другие люди, занимающие в науке столь же высокое положение, готовые выйти к людям и заявить фактически о том же самом. В качестве одного из примеров задумайтесь над информацией, которая изложена в заключительной части нашей беседы.
Источник - www.apologeticspress.org