“Scientific American”–научно-популярный журнал. Публикуемые в нем статьи – как правило, естественнонаучного характера – довольно обстоятельны и прекрасно иллюстрированы, но написаны не слишком специальным языком. В научных кругах к материалам этого журнала относятся не так серьезно, как, скажем к статьям в “Nature” или “TJ” (“TechnicalJournal”), но многие из них весьма полезны. “Scientific American” был основан художником и изобретателем Руфусом Портером (1792-1884), полагавшим, что наука призвана прославить Бога-Творца. В передовой статье самого первого номера говорилось:
«Мы будем защищать настоящее христианство, не отдавая предпочтения ни одному из его течений…»
Позже, в статье «Разумная религия», Портер писал:
«Итак, сначала, будучи существами разумными, будем готовы признать, что Бог – наш Творец, хранящий нас каждый день, и что каждый из нас зависит от Его заботы и особого к нам благоволения; что Он поддерживает чудесное действие естественных сил, благодаря которому мы существуем; что Он охраняет нас от бед и напастей, которым подвержена наша сложная и хрупкая природа. Будучи существами разумными, мы осознаем, что полностью зависим от Святого Благоволения и что нам дарована честь напрямую и как можно чаще благодарить Бога за Его благость и просить о помощи, в которой мы постоянно нуждаемся. Этот путь постигается разумом, даже без помощи божественного откровения; но Слово Божье призывает нас встать на этот путь, убеждая, что Создатель услышит наши молитвы и примет нашу благодарность; потому поистине удивительно, что разумный человек, читавший боговдохновенное Писание, добровольно отказывается от этого пути, либо стыдится идти по нему, либо боится, что кто-то об этом узнает»
После Портера у “Scientific American” было шесть главных редакторов, причем двое последних придерживались взглядов, диаметрально противоположных взглядам основателя журнала. Сегодня, как будет показано далее в этой статье, “Scientific American”, прикрываясь «наукой», активно пропагандирует атеистическое мировоззрение, равно как и его неизбежные следствия – аборты,1 клонирование человека,2 ограничение рождаемости.3 Предыдущий редактор, Джонатан Пил (JonathanPiel), отказался принять на работу Форреста Мимза III (Forrest Mims III), когда тот признался, что он креационист. А когда Пил поинтересовался у Мимза, верно ли, что он – против абортов, Мимз парировал: «А разве вы не рады, что ваша мать была против абортов?» Пил признавал, что работы Мимза – «потрясающие», «выдающиеся», «первоклассные» – «непременно должны быть где-нибудь напечатаны».4 Впоследствии “Scientific American” опубликовал статью о революционном изобретении Мимза – детекторе атмосферного тумана.
Работающий с 1994 года по сегодняшний день редактор, некто Джон Ренни (John Rennie) (род. в 1959 г.), тоже ведет рьяную атеистическую пропаганду теории эволюции. Как и многие другие противники креационизма, Ренни то и дело ввязывается в дебаты, в которых мало что смыслит – он ведь всего-навсего бакалавр естественных наук, т.е. образован гораздо хуже, чем ведущие ученые миссии «Ответы Бытия» и Института креационных исследований. Под редакцией Ренни в мартовском номере 2002 года была опубликована статья, содержащая громогласные нападки на креационистов и неверно трактующая споры об учебной программе штата Канзас.5 Из этой статьи явствует, сколько яда может выплеснуться в ответ на довольно мягкое замечание о том, что эволюцию «от молекулы к человеку» не стоит преподавать как свершившийся факт. Прежде, когда споры достигли апогея, Ренни лично провоцировал ученых из университетских приемных комиссий на террор по отношению к канзасским выпускникам, заявив губернатору Канзаса и министерству просвещения, что «в свете снизившихся требований к уровню образования в Канзасе знания абитуриентов из этого штата в будущем должны подвергаться особо тщательной проверке».6
Сейчас Ренни еще активнее рвется в бой, рядясь в одежды отважного ученого, который пытается преградить путь потоку креационистского вздора. Ренни написал текст (опровержением которого и служит эта статья) под названием «Пятнадцать ответов на креационистский вздор» (“15 Answers to Creationist Nonsense”), снабдив его подзаголовком: «Противники теории хотят расчистить место для креационизма, уничтожив настоящую науку, но их аргументы беспочвенны». На обложке журнала красовался кричащий заголовок – «Пятнадцать способов развенчать креационистский вздор».
Однако, как будет показано ниже, Ренни имеет лишь смутное представление о подлинных идеях креационистов. Многие из приведенных им «креационистских аргументов» не имеют к нам ни малейшего отношения – наши оппоненты сами сочиняют их, а затем успешно «опровергают» («Ответы Бытия» не раз писали об этом). Впрочем, аргументы Ренни в пользу теории эволюции тоже далеко не новы, и ответы на них в полном объеме представлены на нашей веб-страничке. Здесь мы указываем на свойственные эволюционистам логические ошибки – путаницу в определении самого термина «эволюция», подмену понятий, неумение отличать историческую науку от экспериментальной. Мы покажем, что эволюционные взгляды зиждутся на аксиомах материализма, с которыми Ренни вполне согласен. Вы увидите, как неуклюже он пытается обосновать свои предубеждения.
Ниже вы прочтете подробное опровержение всех «аргументов» Ренни. Мы решили поместить ответ ему у себя на сайте, поскольку знаем наверняка, что письмо на имя редактора оказалось бы пустой тратой времени. “Scientific American” практикует дискриминацию по религиозному признаку не только в своей кадровой политике (как показал случай с Форрестом Мимзом); например, Филиппу Джонсону было отказано в праве защитить себя в ответ на злобные выпады покойного Стивена Джея Гулда, атеиста и марксиста, в июльском номере 1992 года. Тогда Джонсон опубликовал «Ответ Гулду» на сайте Access Research Network, который поддерживает идею сотворения мира разумным Создателем. Скорее всего, редакция журнала отреагировала бы на наше письмо так же, как редактор “Australasian Science”, некто Гай Нолч (чьи научные регалии, как и у Ренни, оставляют желать лучшего). Нолч отказался опубликовать ответ миссии «Ответы Бытия» на клеветнические и невежественные нападки со стороны одного деятеля, известного своей склонностью к обману и фальсификациям. Цитаты из статьи Ренни даны зеленым шрифтом, мои ответы – черным; разделы озаглавлены так же, как у Ренни.
Когда 143 года назад Чарльз Дарвин выдвинул теорию эволюции путем естественного отбора, она вызвала яростные споры среди ученых того времени…
Это правда. Основными оппонентами Дарвина были ученые, а поддержали его в первую очередь либеральные религиозные деятели – например, преподобный Чарльз Кингсли, который, применив теорию Дарвина к человеку, заявил, что афроамериканцы и австралийские аборигены еще недостаточно эволюционировали для того, чтобы понять Евангелие.
…однако многочисленные свидетельства палеонтологии, генетики, зоологии, молекулярной биологии и других областей науки постепенно доказали несомненную истинность теории эволюции.
Этот прием ведения дебатов получил название «бросаться слонами». Состоит он в том, что когда дело касается сложных вопросов, критик делает весьма громкие общие выводы, желая создать впечатление, будто он располагает великим множеством веских доказательств. При этом он делает вид, что его выводы основаны на безусловных истинах, и «забывает» рассмотреть доводы оппонентов. Но мы вынудим любителей «бросаться слонами» обратиться к фактам.
Сегодня эта битва выиграна на всех фронтах, кроме одного – воображения масс.
Честно говоря, я полагаю, что Ренни недооценивает влияние теории эволюции на «воображение масс». Хотя многие американцы и утверждают, что верят в Сотворение и отвергают идею эволюции, сознание большинства, к сожалению, отравлено эволюционной теорией. Это отражено в широко распространенной идее о том, что вера не должна сказываться на общественной жизни. Печально слышать, как люди, называющие себя христианами, заявляют, что не позволят своей вере влиять на проводимую ими в обществе политику. Например: «Лично я против абортов, но я не стану навязывать свои убеждения беременной женщине, у которой должно быть право выбора». А где же, в таком случае, «право выбора» у не рожденного ребенка? Атеисты же с удовольствием распространяют свое мировоззрение на собственные общественно-политические взгляды и навязывают эти взгляды другим. Приходилось ли вам, к примеру, когда-нибудь слышать: «Лично я за аборты, но я не стану навязывать свои убеждения невинному не рожденному ребенку»?
Именно поэтому миссия «Ответы Бытия» уделяет основное внимание не опровержению теории эволюции, а созданию и укреплению последовательного христианского мировоззрения, основанного на Библии. А отсюда неизбежно вытекает опровержение теории эволюции с ее миллионами лет.
Стыдно признаться, но в XXI веке, в стране, достигшей величайших научных успехов за всю историю человечества, креационистам до сих пор удается убеждать политиков, судей и простых граждан, что теория эволюции – псевдонаучная фантазия, необоснованная и полная изъянов. В качестве альтернативы теории эволюции они проталкивают идеи о сотворении мира – в частности, теорию «разумного замысла» – и предлагают преподавать их в школе, на уроках естествознания.
А что, если США «достигли величайших научных успехов за всю историю человечества» именно потому, что американское общество, как никакое другое в мире, всегда опиралось на Священное Писание и верило в библейскую летопись Сотворения, грехопадения, Всемирного Потопа?
Заметьте, миссия «Ответы Бытия» ничего не «проталкивает». Мы против законодательно закрепленного и обязательного преподавания креационизма. Зачем нам нужно, чтобы атеисты, принужденные преподавать креационную теорию, навязывали детям заведомо искаженную картину мира? Но мы хотим, чтобы закон защищал интересы тех преподавателей, которые выдвигают научные аргументы против этой «священной коровы» – теории эволюции.
Сейчас, пока эта статья готовится к печати, в министерстве образования штата Огайо идут споры о том, давать ли разрешение на такие нововведения. Некоторые противники теории эволюции – например, Филипп Джонсон, преподаватель права в Калифорнийском университете в Беркли и автор книги «Испытание Дарвина» (Darwin on Trial) – открыто признают: их цель – снова впустить Бога в школьные аудитории, и «первым шагом» на пути к этому должна стать теория разумного замысла.
Если следовать этой «железной логике», Ренни должен теперь проклясть Руфуса Портера, который в свое время основал “Scientific American” с весьма схожими целями!
Под этим натиском школьные учителя, да и не только они, вынуждены с места в карьер отстаивать теорию эволюции и доказывать несостоятельность креационизма. Аргументы креационистов, как правило, поверхностны и основаны на заблуждениях (а то и на откровенной лжи) относительно эволюции; зато так многочисленны и разнообразны, что способны застать врасплох даже широко образованного человека.
А может быть, эти «широко образованные» люди находят аргументы креационистов убедительными, потому что признают их обоснованность? Ученым, занятым практической наукой, которых Ренни назвал бы «широко образованными», теория эволюции совершенно не нужна! См. «Важна ли для науки теория эволюции?»
Ниже приведены опровержения некоторых наиболее распространенных «научных» аргументов против теории эволюции. Кроме того, мы предлагаем читателю дополнительные источники информации и объясняем, почему креационизму не место в учебных аудиториях.
Здорово! Мы были бы только рады, если истинные христиане ознакомились с хилыми и путаными аргументами Ренни – это помогло бы им лишний раз утвердиться в вере! А кто-то из неверующих, возможно, осознал бы изъяны материалистического мировоззрения – ведь, по идее, это наилучшие аргументы, раз их выдвигает редактор главного научного журнала страны!
В статье «Аргументы, которыми креационистам НЕ СЛЕДУЕТ пользоваться» «Ответы Бытия» тоже предостерегали против употребления слова «теория» в данном контексте: в науке словом «теория» называют нечто серьезно обоснованное, имеющее множество веских доказательств; стало быть, называя эволюционную гипотезу «теорией», мы придаем ей больший вес, нежели она заслуживает.
Все науки часто имеют дело с косвенными доказательствами. Например, физики не в состоянии непосредственно наблюдать субатомные частицы, но они видят следы, оставляемые частицами в камере Вильсона, и это позволяет им удостовериться в существовании самих частиц. Невозможность прямого наблюдения не снижает ценности выводов, сделанных физиками.
Это далеко от сути вопроса. Эксперименты в камере Вильсона – это все же наблюдения, которые проводятся в настоящем и могут быть воспроизведены. А вот превращение динозавра в птицу, состоявшееся 150 миллионов лет назад, сегодня невозможно ни наблюдать (будь то прямо или косвенно), ни повторить.
Этот довод мы тоже упоминали в статье «Аргументы, которыми креационистам НЕ СЛЕДУЕТ пользоваться». Зачем нам это доказывать, если в науке сплошь и рядом прибегают к тавтологии, а естественный отбор – важная часть учения о Сотворения и грехопадении?
3. Теория эволюции ненаучна, потому что не может быть ни доказана, ни опровергнута. Она говорит о событиях, которые никто никогда не наблюдал и которые невозможно воссоздать.
Это огульное утверждение не учитывает важнейших различий, разделяющих теорию на две основных части: теории микро- и макро- эволюций.
«Не учитывает важнейших различий!» Кто бы говорил! Если кто и смешивает воедино микро- и макроэволюцию, то это как раз ярые эволюционисты! Они сплошь и рядом определяют эволюцию как «изменение частоты встречаемости генов с течением времени», либо как «происхождение с изменениями», либо дают другие «микроэволюционные» определения, а затем с места в карьер переходят к дарвиновским вьюркам и индустриальному меланизму у березовых пядениц (с фальсифицированными фотографиями и т. п.), называя это неоспоримыми доказательствами «макроэволюции» и доводами против креационизма! Пример тому – Юджени Скотт (Eugenie Scott), исполнительный директор организации, которая носит претенциозное название – «Государственный центр научного образования» – и занимается исключительно тем, что борется с креационизмом и проталкивает теорию эволюции. Скотт ставит в пример учительницу, которая однажды дала такое «определение» эволюции, что ученики воскликнули: «Ну конечно, со временем виды изменяются! Так, значит, это и есть эволюция?!» 7
Миссия «Ответы Бытия» в статье «Аргументы, которыми креационистам НЕ СЛЕДУЕТ пользоваться» не советует прибегать к терминам «микроэволюция» и «макроэволюция», потому что дело не в масштабах изменений, а в их направлении. Все наблюдаемые изменения основаны на перераспределении и потере генетической информации, в то время как для эволюции «от молекулы к человеку» требуется приобретение новой информации.
Микроэволюция изучает внутривидовые изменения с течением времени – изменения, которые могут быть первым шагом к видообразованию, возникновению новых видов. Макроэволюция изучает изменения в группах надвидового таксономического ранга. В поисках свидетельств она часто обращается к летописи окаменелостей и сравнению ДНК с целью выявления возможного родства между различными организмами.
Но «свидетельства» сами по себе ничего не говорят, они требуют интерпретации. Ренни в конце своей работы заявляет, что свидетельства, о которых идет речь, истолкованы в рамках материалистического мировоззрения. Но потом материалисты делают резкий вираж: эволюция – главное свидетельство в пользу материалистического мировоззрения (того самого, в рамках которого интерпретируются свидетельства)! Креационисты объясняют те же свидетельства с библейских позиций. (О том, какие выводы делают креационисты из данных летописи окаменелостей, см. на сайте миссии «Ответы Бытия», на страничке вопросов и ответов).
Сравнение ДНК – лишь один из способов изучения гомологии, которую, опять-таки, можно толковать и с библейских позиций. Данные, получаемые при этих исследованиях, можно прекрасно объяснить в рамках идеи о едином Создателе. Архитекторы сплошь и рядом применяют один и тот же строительный материал для возведения разных зданий; конструкторы автомобилей используют одни и те же детали для разных марок машин. Что же удивительного в том, что Творец всего живого использовал одни и те же молекулы и структуры для создания разных организмов? И, напротив, если бы все живые организмы были совершенно разными, резонно было бы предположить, что у каждого из них был свой создатель. Сходство в строении не означает общности происхождения.
Поскольку ДНК кодирует структуры организма и биохимические молекулы, логично предположить, что чем более схожи организмы, тем более схожи и их ДНК. Человекообразные обезьяны и люди – млекопитающие, имеющие внешнее сходство, а значит – сходную структуру ДНК. Логично предположить, что ДНК человека имеет больше сходства с ДНК млекопитающих (например, свиньи), чем с ДНК рептилий (например, гремучей змеи). Так оно и есть. Люди существенно отличаются от дрожжей, хотя и те, и другие характеризуются общим биохимическим строением; поэтому резонно предположить, что ДНК человека больше отличаются от ДНК дрожжей, чем от ДНК человекообразных обезьян.
Итак, общий характер сходства организмов не нуждается в объяснении с точки зрения общности происхождения (эволюции). Более того, при эволюционистском толковании гомологий постоянно возникают сложности – обнаруживается сходство между организмами, которые не могут быть близкородственными с точки зрения эволюционистов. Например, гемоглобин, вещество сложной структуры, которое транспортирует кислород в крови и отвечает за ее красный цвет, обнаружено не только у позвоночных, но и у кольчатых червей, морских звезд, ракообразных, моллюсков и даже у некоторых бактерий. Так, α-гемоглобин у крокодилов по составу ближе к гемоглобину кур (17,5%), чем к гемоглобину других рептилий – гадюк (5,6%).8 Белок антигенного рецептора у верблюдов и акул имеет одну и ту же необычную структуру в виде единственной цепи, но это не означает, что у акул и верблюдов был общий предок.9 Существует и множество других примеров сходства, которые никак нельзя приписать действию эволюции.
Читайте также: Фото акулы
Сегодня даже большинство креационистов признает, что микроэволюционные процессы подтверждаются как лабораторными (работы с клетками, растениями, дрозофилами), так и полевыми исследованиями (работы Гранта по эволюции формы клюва галапагосских вьюрков).
А почему креационисты должны это отрицать? Все это – элементы сотворенного и падшего мира. Однако за все время его существования никто и никогда не наблюдал возникновения новой генетической информации. И мы наглядно показали, что все наблюдаемые изменения уводят в сторону от эволюционной гипотезы.
Естественный отбор и другие механизмы эволюции – изменения хромосомного набора, симбиоз, гибридизация – способны со временем привести к кардинальным изменениям популяций.
Опять-таки, происходит ли увеличение информации в ходе этих «кардинальных изменений»? Наблюдения показывают, что популяции лишь утрачивают генетическую информацию с течением времени и приспосабливаются к переменам, используя уже имеющиеся гены. Эволюция же от «молекулы к человеку» невозможна без мощного притока генетической информации, новой не только для конкретной популяции, но и для всей биосферы.
Историческая природа макроэволюционных исследований основана не на прямом наблюдении, а на результатах изучения ископаемых форм и ДНК. И все же в рамках наук, следующих историческому принципу (сюда относятся астрономия, геология и археология, а также эволюционная биология) гипотезы проверить можно. Для этого нужно выяснить, согласуются ли они с материальными доказательствами и позволяют ли обоснованно прогнозировать будущие открытия. Например, теория эволюции предполагает, что между наиболее древними известными науке предками человека (которым приблизительно 5 миллионов лет) и появлением современного, с точки зрения анатомии, человека (около 100 000 лет назад) располагался еще целый ряд человекоподобных существ – гоминид, которые постепенно утрачивали черты сходства с обезьянами и все больше становились похожи на современных людей. Именно об этом и говорит нам летопись окаменелостей.
На самом деле летопись окаменелостей говорит нам совсем о другом: даже с учетом эволюционистских методов «датирования» эта стройная последовательность существует лишь в воображении популяризаторов теории эволюции. Марвин Любенов (Marvin Lubenow) в своей книге «Кости раздора» (“Bones of Contention”) показывает, что разнообразные виды так называемых «обезьянолюдей» не образуют никакой плавной последовательности в эволюционных «эпохах», а заметно и существенно пересекаются. Например, из изучения ископаемых видно, что Homo sapiens был современником Homo erectus, нашего предполагаемого предка. Тщательное исследование различных ископаемых показало, что они не являются не только переходными, но даже и мозаичными формами. Об этом говорит и морфология. Креационист Джон Вудморапп (John Woodmorappe) в статье «Отсутствие переходных форм в «эволюции человека» – по данным эволюционной теории», опубликованной в “Technical Journal”, анализирует ряд признаков и заключает, что Homo ergaster, Homo erectus, Homo neanderthalensis и Homo heidelbergensis, скорее всего – «расовые» варианты современного человека, а Homo habilis и Homo rudolfensis – просто разновидности австралопитека. Вообще, видовое название Homo habilis в наши дни считается неверным ¬– в эту «мусорную корзину таксономии» попали фрагменты ископаемых форм австралопитека и Homo erectus.
Но вы не найдете – да никто и не ищет – ископаемые формы современного человека в пластах юрского периода (65 миллионов лет назад).
Прежде всего, я, разумеется, не верю, что Земле миллионы лет (о причинах этого см. нашу статью «Молодая Земля»); однако на эту тему я знаю достаточно, чтобы понять: Ренни сел в лужу – даже в рамках его собственной теории. На эволюционной шкале времени 65 миллионов лет назад – это граница между меловым и третичным периодами, а не юрский период, который, как считается, продолжался от 208 до 144 миллионов лет назад. [Когда я впервые написал об этом, в электронной версии “Scientific American” ошибка была немедленно исправлена].
Вообще, эволюционисты легко могли бы пристроить в свою классификацию те ископаемые, которым «не нашлось места». Именно так они поступили с рыбой целакантом и сосной Воллеми ¬– «живыми ископаемыми», здравствующими и поныне. Однако с точки зрения эволюционистской палеонтологии это такая же сенсация, как если бы был обнаружен живой динозавр. И поскольку для эволюционистов главное – не выходить в объяснениях за рамки материализма, то они объясняют существование «слишком древних» человеческих окаменелостей тем, что эти останки якобы были перемещены с места погребения, а то и вовсе приписывают их другому существу – ведь «все мы знаем», что человеческие кости не могут находиться так глубоко! Вспомним, например, знаменитые окаменевшие следы прямоходящего двуногого существа, обнаруженные в Африке – в районе Лаетоли. Доктор Рассел Тутл (Russel Tuttle) из Чикагского университета показал, что босые ноги современного человека оставляют точно такие же следы. Но поскольку, согласно эволюционистским методам датирования, эти следы были оставлены за миллионы лет до появления современного человека, их априори сочли следами австралопитека, хотя кости стопы австралопитека принципиально отличаются от человеческих. А затем следует изящный поворот мысли, и эти же следы приводятся в доказательство того, что австралопитеки были прямоходящими, как и люди, – несмотря на тот факт, что прочие анатомические признаки австралопитеков указывают на обратное. Еще один яркий пример того, к каким диковинным выводам может привести предубежденность исследователя, приведен в нашей статье об ископаемом белемните.
Порядок залегания окаменелостей вполне объясним в рамках креационизма, причем это объяснение, в отличие от эволюционного, не содержит противоречий.
Эволюционная биология, как правило, делает более точные и тонкие прогнозы, которые постоянно проверяются исследователями.
Есть и другие способы опровергнуть теорию эволюции. Если бы мы могли документально зафиксировать самопроизвольное возникновение хотя бы одной сложной биологической формы из неживой материи, тогда можно было бы утверждать, что некоторые организмы в летописи окаменелостей появились именно таким путем.
Но это не есть «опровержение теории эволюции», поскольку «теория эволюции» по большому счету похожа на мешок, куда без разбора брошены самые разные идеи. Сунув руку в этот мешок, можно вытащить какую угодно гипотезу, но у всех них есть нечто общее: уверенность в материалистическом происхождении жизни без участия Бога. Эволюционисты уже верят в возможность самопроизвольного зарождения жизни, но теперь называют это химической эволюцией. Вообще-то они были бы в восторге, если бы им удалось получить хотя бы один пример самопроизвольного зарождения – это подкрепило бы их уверенность в том, что жизнь возникла без вмешательства разумного Создателя, а также решило бы дилемму с ДНК у микробов, которая не согласуется с моделью общего предка. В этой связи уже предлагались многочисленные варианты самопроизвольного зарождения жизни, и никто не намекал, что это «опровергает теорию эволюции».10
Кстати, важно отметить, что существование «несложных» биологических форм попросту невозможно, поскольку они непременно должны иметь способность к самовоспроизведению. Даже простейший из известных организмов, способных к размножению, микроплазма, имеет 482 гена с 580 000 «букв» (пар азотистых оснований). Но даже этого оказывается недостаточно, чтобы существовать самостоятельно, не паразитируя на более сложных организмах. Гораздо более вероятно, что паразитизм появился в результате потери генетической информации, необходимой для синтеза основных питательных веществ. Поэтому гипотетическая первая клетка, способная к самостоятельному существованию, должна была обладать более сложной структурой.
Если бы здесь появились разумные инопланетяне и заявили бы, что это они создали жизнь на Земле (или отдельные виды) – вот это, пожалуй, бросило бы тень сомнения на эволюционную теорию. Но пока еще ничего подобного не произошло.
Библия называет себя откровением Творца жизни и Вселенной, Который действительно «создал жизнь на Земле». Однако для Ренни божественное откровение – не повод усомниться в эволюционной теории. А между тем существуют бесспорные доказательства достоверности библейского повествования. Но Ренни явно уже решил для себя, что таких доказательств не существует, – ведь в противном случае его слепая вера в материализм могла бы и пошатнуться!
Следует отметить, что идея опровержимости как определяющей характеристики науки берет начало в трудах философа Карла Поппера, относящихся к 1930-х годам. Позже эта мысль получила развитие, и философы расширили слишком узкую интерпретацию принципа Поппера – именно потому, что иначе из сферы научного исследования пришлось бы исключить слишком много отраслей.
Это просто попытка оградить теорию эволюцию от такой же критики, какой подвергают креационизм. Часто отмечают, что трудно найти такое определение «науки», которое бы включало в себя эволюцию и исключало творение – если, конечно, не говорить об откровенно своекорыстном определении. Иногда эти определения противоречат сами себе: так, некоторые ученые, в том числе Гулд, заявляют, что идея Сотворения антинаучна, потому что не подлежит экспериментальной проверке, – и тут же говорят, что эту идею уже проверили и признали несостоятельной.
Нет никаких доказательств того, что теория эволюции теряет своих приверженцев. Возьмите любой номер солидного биологического журнала – и вы найдете статьи в поддержку проведения дальнейших исследований в рамках теории эволюции, либо статьи, на ней основанные.
Логично предположить, что идея может терять сторонников, даже если журналы продолжают печатать статьи в поддержку этой идеи. Ренни пошло бы на пользу знакомство с элементарной логикой (см. мою работа «Логика и Сотворение»).
А вот серьезных научных публикаций, которые ставили бы теорию эволюции под сомнение, просто нет. В середине 1990-х годов Джордж В. Гилкрайст (George W. Gilchrist) из Вашингтонского университета просмотрел тысячи научных журналов в поисках статей о разумном замысле либо о креационизме. Среди сотен тысяч научных докладов он не нашел ни одного на упомянутые темы. В последние два года подобные исследования провели независимо друг от друга Барбара Форрест (Barbara Forrest) в Университете Юго-Восточной Луизианы и Лоренс М. Краусc (Lawrence M. Krauss) в Университете Западного резервного района – однако их труды тоже не принесли плодов.
А знали ли они, что искать? Как будет показано ниже (и как признает сам “Scientific American” – см. выше), креационисты вряд ли выйдут из укрытия, чтобы подвергнуться обструкции. Разве журналы “Nature” или “Science” напечатают статью в поддержку креационизма? Сомневаюсь. Но, несмотря на всеобщее предубеждение против таких публикаций, ученые-креационисты все же исхитряются печатать свои работы, искусно завуалировав идеи креационизма. Отсюда ясно следует, что их исследования действительно имеют научную ценность!
Креационисты возмущены тем, что консерваторы от науки не признают их свидетельств.
Поразительно! И эти слова опубликованы в журнале, зарекомендовавшем себя самым ярым противником креационизма!
Однако, по утверждениям редакторов “Nature”, “Science” и других ведущих научных изданий, им практически никогда не приносят статей антиэволюционной направленности.
Как мы уже доказали, “Scientific American”, “Science” и “Australian Science” подвергают работы креационистов жесткой цензуре и при этом лишают их права на ответ, пренебрегая элементарной вежливостью. Так зачем попусту тратить время? Ученые-креационисты и так знают, что их работы не будут опубликованы, каким бы плодотворным ни было исследование! Именно поэтому они давным-давно издают собственные научные журналы.
Иногда противники теории эволюции публикуют свои статьи в серьезных журналах. Однако в этих статьях редко встречаются прямые выпады против теории эволюции или пропаганда креационизма…
Еще бы – при такой-то цензуре!
…в лучшем случае, они говорят, что у теории эволюции есть целый ряд нерешенных и сложных проблем (с чем никто и не спорит).
Любопытное признание! Такие слова не каждый день услышишь от эволюциониста.
Короче говоря, креационисты не дают научному миру оснований принимать их всерьез.
Тогда почему же Ренни принимает нас всерьез и пишет эту статью?
Биологи-эволюционисты горячо спорят на самые разные темы: как происходит видообразование, какова скорость эволюционных изменений, общее ли происхождение у птиц и динозавров, были ли неандертальцы отдельным видом и так далее. Подобные дискуссии ведутся во всех областях науки. Тем не менее, всех биологов объединяет отношение к эволюции как к факту и руководящему принципу исследования.
Это типичная демагогия, цель которой – плотней сомкнуть ряды и единым фронтом выступить против креационистов. «Никто не сомневается, что эволюция происходила, вопрос только в том, как именно!» – вот старая уловка эволюционистов.
Однако вся современная теория эволюции – не что иное как поиск правдоподобного механизма, с помощью которого можно было бы объяснить всю сложность жизни без участия Бога. Если споры, непрестанно разгорающиеся при этом поиске, подорвут основы «классических» идей эволюционистов, то вся материалистическая апологетика рассыплется в прах. Различные научные школы, споря о механизмах эволюции, наносят друг другу смертельные удары, и креационисты ни в коем случае не должны оставлять это без внимания.
Возьмем, например, две основные теории происхождения птиц. Первая – что птицы «оторвались от земли», то есть эволюционировали от наземных динозавров. Вторая – что птицы «спустились с деревьев», эволюционировав от небольших лазающих рептилий. Сторонники обеих теорий в пух и прах разбивают аргументы противной стороны. Факты ясно свидетельствуют, что в этом смысле правы и те, и другие: птицы не эволюционировали ни от наземных динозавров, ни от древесных рептилий; птицы вообще ни от кого не эволюционировали – они всегда были птицами!
Аналогичным образом приверженцы теорий «скачкообразной» эволюции (сальтационизм и схожая с этим учением теория прерывистого равновесия) утверждают, что в летописи окаменелостей нет данных в пользу постепенной эволюции, и что гипотетические переходные формы никак не могли обладать эволюционными преимуществами. Сторонники же постепенной эволюции отмечают, что крупномасштабные изменения, сопровождающиеся резким возрастанием генетической информации, настолько невероятны, что объяснить их можно лишь чудом (разумеется, в светском понимании этого слова). Креационисты опять-таки согласны и с теми, и с другими: скачкообразная эволюция так же невозможна, как и постепенная. Скажем прямо: эволюция «от молекулы к человеку» вообще невозможна!
К сожалению, бесчестные креационисты, стремясь преувеличить и исказить суть разногласий между учеными, не гнушаются вырывать их высказывания из контекста.
Сугубо голословное утверждение. «Вырвано из контекста!» – атеисты и их единомышленники из числа верующих повторяют это как заклинание. А почему бы не написать автору и не спросить, не искажены ли его слова? Между прочим, некоторые эволюционисты так и делают, как это ни удивительно. Чтобы выявить искажение, достаточно всего-навсего сравнить цитату с оригиналом.
Всякий, кто знаком с работами палеонтолога Стивена Джея Гулда из Гарвардского университета, знает, что он – не только соавтор теории прерывистого равновесия, но и один из самых горячих защитников и выразителей идей эволюции. (Теория прерывистого равновесия, объясняя данные летописи окаменелостей, исходит из того, что большая часть эволюционных изменений происходила за краткие, с геологической точки зрения, периоды – которые, тем не менее, могут включать в себя сотни поколений). Однако креационисты с удовольствием вырывают из многотомных трудов Гулда отдельные фразы и придают им такое звучание, словно автор сомневается в эволюции…
Ничего подобного креационисты не делают. Напротив, они недвусмысленно говорят, что Гулд, будучи убежденным эволюционистом, находит множество недостатков в неодарвинистской теории. Цитирование Гулда – совершенно честная стратегия, игра по правилам: приводятся аргументы свидетеля из стана противников.
…а теорию прерывистого равновесия они излагают так, будто новые виды появляются за одну ночь, а птицы выводятся из яиц рептилий.
Во-первых, креационисты в большинстве своем излагают идеи Гулда совершенно верно; к тому же стоит отметить, что идеи эти – не эксклюзивная собственность эволюционистов. Во-вторых, даже многие эволюционисты считают, что Гулду нужно винить в первую очередь собственные неразумные (с эволюционной точки зрения) высказывания. Например, Ричард Гольдшмидт известен своей гипотезой «перспективных монстров», с точки зрения которой птицы, вылупляющиеся из крокодильих яиц, – вовсе не абсурд. А Гулд в статье под названием «Возвращение перспективных монстров»11 писал:
«Тем не менее, я твердо уверен, что в следующем десятилетии мир эволюционной биологии реабилитирует Гольдшмидта».
Столкнувшись с цитатой из какого-нибудь авторитетного ученого, в которой, как вам кажется, ставится под сомнение теория эволюции, непременно прочтите ее в контексте всей работы. Почти наверняка нападки на теорию эволюции окажутся надуманными.
Одно дело – сказать, другое – доказать. Если, например, на нашей веб-страничке есть хотя бы одна цитата, «вырванная из контекста», мы хотим, чтобы нам на это указали, – мы не собираемся вводить читателей в заблуждение. За многие годы в наших текстах такие вещи случались крайне редко, и мы всегда были рады исправить ошибку. Огульные обвинения Ренни совершенно безосновательны.
Этот на удивление часто встречающийся аргумент отражает сразу несколько уровней невежества по отношению к теории эволюции.
И это действительно так – не зря миссия «Ответы Бытия» не рекомендует прибегать к этому доводу. Дальше Ренни совершает распространенную ошибку в отношении общего предка. Но он, по крайней мере, осознает, в чем слабое место этого аргумента.
Первая ошибка: теория эволюции не утверждает, что люди произошли от обезьян; она гласит, что и те и другие имели общего предка.
А общий предок, согласно Дж. Г. Симпсону и Гулду, должен именоваться человекообразной обезьяной или просто обезьяной, так что возражение Ренни – не более чем мелочная придирка.
Более серьезная ошибка: это возражение равносильно вопросу: «Если дети произошли от взрослых, почему тогда существуют взрослые?» Новые виды отделяются от уже существующих, когда популяции организмов оказываются в изоляции от большинства представителей своего вида и приобретают достаточное количество отличительных признаков, чтобы навсегда остаться не такими, как остальные. Исходные виды при этом могут выжить и развиваться независимо, либо постепенно исчезнуть.
В точности это и утверждают «Ответы Бытия»!
Происхождение жизни во многом остается тайной, но биохимики открыли механизмы, посредством которых первые нуклеиновые кислоты, аминокислоты и другие «строительные материалы», из которых впоследствии строилась жизнь, смогли образоваться…
Точнее, они выяснили, как НЕ СМОГЛИ образоваться некоторые важнейшие молекулы – например, цитозин (см. статью «Происхождение жизни: нестабильность строительных материалов»).
…и самоорганизоваться в самостоятельные и самовоспроизводящиеся организмы, лежащие в основе биохимии клетки.
А это просто блеф, поскольку на пути неорганических химических веществ возникают препятствия – необходимы самопроизвольная полимеризация и образование молекул исключительно одной формы оптической изомерии. Химикам-эволюционистам еще долго предстоит решать эти проблемы, не говоря уж о том, чтобы создать самовоспроизводящуюся систему на клеточном уровне!
Астрохимические исследования позволяют предположить, что такие соединения могли зародиться в космосе и упасть на землю в виде комет. Если эта версия подтвердится, то мы получим ответ на вопрос, каким образом эти вещества появились в условиях, господствовавших на нашей планете в начале ее истории.
И снова желаемое выдается за действительное – в частности, из-за полной безнадежности существующих теорий о самопроизвольном зарождении жизни на Земле!
Креационисты огульно отрицают эволюцию на основании того, что наука не способна в настоящее время объяснить происхождение жизни. Однако даже если предположить, что жизнь на Земле имеет не эволюционное происхождение (например, если первую клетку на Землю занесли инопланетяне), то факт последующей эволюции жизни имеет надежные подтверждения, полученные в ходе многочисленных исследований микро- и макроэволюционных процессов.
И снова, чтобы отвлечь от главного, нам пытаются подсунуть фальшивку, подменяя значения понятия «эволюция». Теория эволюции – это псевдонаучное обоснование материализма, имеющее целью объяснение жизни без участия Бога. А поскольку у теории эволюции проблемы начинаются с самых азов («химическая эволюция»), то и у материализма дела обстоят более чем шатко. Как может длиться процесс, который не мог начаться?!
Случай играет некоторую роль в эволюции (например, случайные мутации могут приводить к появлению новых признаков), однако эволюция не действует случайно при создании новых белков, организмов или других объектов. Напротив: естественный отбор – важнейший из известных механизмов эволюции – подразумевает неслучайные изменения путем сохранения «благоприятных» (адаптивных) признаков и элиминации «неблагоприятных» (неадаптивных).
Но сырье, с которым работает естественный отбор, – случайное копирование ошибок (мутаций). Если бы эволюция «от молекулы к человеку» действительно имела место, логично было бы рассчитывать на бесчисленное количество мутаций, увеличивающих объем информации. Но пока не обнаружено ни одной такой мутации.
Поскольку давление отбора не меняется, естественный отбор способен направить эволюцию по определенному пути и в поразительно краткие сроки породить сложнейшие структуры.
Хотелось бы получить хоть один пример!
Возьмем для сравнения последовательность из 13 букв: «БЫТЬИЛИНЕБЫТЬ». Пресловутому миллиону обезьян за пишущими машинками понадобилось бы 78800 лет, чтобы случайно получить эту фразу из 2613 вариантов последовательностей той же длины. Но в 1980-е годы Ричард Хардисон (Richard Hardison) из Глендейл-колледжа написал компьютерную программу, которая составляет случайные фразы, сохраняя положение тех букв, которые оказались на правильных местах (в результате отбираются фразы, сходные с цитатой из Гамлета). В среднем, эта программа восстановила нашу фразу за 336 операций, то есть менее чем за 90 секунд. Более того: за четыре с половиной дня программа сумела восстановить всю шекспировскую пьесу целиком!
Все эти компьютерные программы, широко разрекламированные атеистом Ричардом Докинсом, – большой мыльный пузырь. Модели, предлагаемые Докинсом, а теперь и Ренни, в качестве «имитации» эволюции, преследуют известную заранее цель – а потому не могут служить параллелями эволюции, которая никак не могла предвидеть своих результатов (отсюда и образ «слепого часовщика»). Кроме того, в имитациях задействованы «организмы» с высокой скоростью воспроизводства (дающие большое потомство), высокой скоростью мутаций, большой вероятностью полезных мутаций, а также коэффициентом отбора 1 (идеальный отбор) вместо 0,01 (или ниже), что гораздо ближе к реальности. Эти «организмы» обладают крошечными геномами с мизерным информационным содержанием; следовательно, они меньше подвержены катастрофическим ошибкам и на них не распространятся химические и термодинамические ограничения настоящего организма.
Подробнее об этом можно прочесть в ответе на книгу Докинса «Восхождение к невероятному». Кроме того, в томе 16 (2) “Technical Journal”> будет опубликована статья о более реалистичной компьютерной имитации, которую можно будет найти на нашем сайте. В этой статье ясно показано, что при исходных данных, близких к реальности, цель либо вообще недостижима, либо ее достижение занимает огромное время, что свидетельствует о невозможности эволюции. В статье «Генетические алгоритмы: это ли доказательство эволюции?» критикуется сама идея подобных компьютерных имитаций, особенно замаскированных под «генетические алгоритмы». Все эти проблемы касаются и той примитивной имитации, о которой пишет Ренни.
Если говорить о появлении жизни на земле, то и тут естественному отбору не находится места, потому что естественный отбор предполагает существование самовоспроизводящейся структуры. Поэтому к появлению необходимой последовательности может привести лишь случай, а это означает, что имитации, в которые заложен принцип естественного отбора, здесь неприменимы. В связи с так называемым «химическим бульоном» возникает еще одна проблема – проблема обратимости, которая уменьшает вероятность случайного получения нужной последовательности – см. статью «Могут ли обезьяны напечатать двадцать второй Псалом?».
Этот вывод основан на неправильном понимании второго начала термодинамики.
Нет ничего странного в том, что эволюционист, недостаточно образованный в области физики и химии, не вполне понимает сущность второго начала термодинамики. Как мы увидим ниже, биолог Ренни – не исключение. И надо сказать, что образованный креационист никогда бы так не выразился, как это представил Ренни.
Если бы это было так, то не было бы ни минералов, ни снежинок, потому что они тоже представляют собой сложные структуры, самопроизвольно образовавшиеся из неупорядоченных элементов.
Но, как обычно, эволюционист Ренни путает упорядоченность (повторяющуюся информацию низшего порядка) со сложностью (неповторяющейся информацией высшего порядка).
На самом деле второй закон термодинамики говорит о том, что общая энтропия «закрытой системы» (в которую не поступает извне и не покидает ни энергия, ни материя)…
Для ученых в области физической химии более привычно определение «замкнутая (или изолированная) система», а термин «закрытая система» применяют в том случае, если возможен энергообмен между системой и окружающей средой.
…не может уменьшаться. Энтропия – физическое понятие, которое часто небрежно определяют как «беспорядок», хотя это слово в общеупотребительном смысле абсолютно не отражает сущность понятия.
Мы полностью согласны и часто говорим об этом.
Однако для нас более важно то, что второй закон термодинамики допускает уменьшение энтропии у некоторых элементов системы за счет ее увеличения в других элементах. Таким образом, сложность нашей планеты может увеличиться за счет того, что Солнце согревает и освещает ее: причина этого в том, что при термоядерном синтезе энтропия возрастает на очень большую величину, а уменьшение энтропии, необходимое для восстановления термодинамического равновесия, – намного менее значительный процесс. Простейшие организмы могут использовать это уменьшение энтропии в целях эволюции, питаясь другими организмами и неорганическим веществом.
Такое поступление энергии необходимо, но не достаточно. Всем известно, что слон в посудной лавке производит беспорядок; но если того же самого слона заставить вращать механизм генератора, его энергия будет направлена на полезную работу. Вот и живые организмы обладают механизмом преобразования энергии, полученной от солнечного света или пищи, – например, аппаратом синтеза АТФ. Но этот механизм неизбежно предполагает наличие определенной цели – телеологию, и это означает, что в его основе лежит некий разумный источник.
Напротив, биологи зарегистрировали много признаков, появившихся в результате точечных мутаций (изменения в строго определенном месте ДНК организма) – например, приобретение бактериями невосприимчивости к антибиотикам.
Это серьезное искажение в интерпретации креационной идеи. Речь идет не о новых признаках, а о новой генетической информации. Не известно ни одного случая, когда устойчивость к антибиотикам появилась бы у бактерий вследствие приобретения новой информации. Зато есть несколько объяснений того, что потеря информации способствовала появлению такой устойчивости. И мы описывали в своих работах, как новые признаки – даже полезные – могут возникать вследствие именно потери генетической информации, происходящей при мутациях.
Мутации, возникающие в структуре Hox-генов – генов, управляющих развитием у животных, тоже иногда производят неоднозначный эффект. Эти гены, в частности, определяют, где будут формироваться ноги, крылья, усики и сегменты тела насекомых. У плодовых мушек, например, мутация Antennapedia вызывает появление ног на том месте, где должны располагаться усики.
И снова никакой новой информации! Скорее, мутация hox-гена приводит к тому, что уже существующая информация всего лишь попадает не по назначению. В гене не появилось информации, улучшающей сложную структуру ноги. А ведь конечность у муравьев и пчел имеет сложную механическую и гидравлическую структуру, благодаря которой эти насекомые могут удерживаться на любой поверхности.
Эти необычные конечности не имеют какой-либо функции, однако их существование показывает, что генетические ошибки способны приводить к появлению сложных структур, которые затем подвергаются проверке естественным отбором.
Поразительно! Естественный отбор подвергает проверке «не имеющие функции» (то есть бесполезные!) конечности, которые к тому же выросли не там, где следует. Напротив, такие пороки будут сильно мешать выживанию их обладателя.
Более того, молекулярная биология открыла механизмы генетических изменений, не ограничивающихся точечными мутациями, и это расширяет круг возможностей для появления новых признаков. Внутри генов может происходить перераспределение функциональных элементов. А иногда в ДНК организма может происходить удвоение целых генов. Такие «гены-близнецы» вполне могут мутировать в гены, кодирующие новые сложные признаки.
Дупликация генов, полиплоидия, инсерции и тому подобные генные перестройки приводят лишь к возрастанию количества ДНК, но не к увеличению объема наследственной информации; только и всего. А макроэволюция невозможна без новых генов – иначе как у рептилий появятся перья?
Только у растений, но не у животных (разве что за редким исключением), удвоение хромосомного набора может привести к появлению отдельного индивидуума, который не может скрещиваться с родительскими особями. Этот процесс носит название «полиплоидия». И хотя формально полиплоидию можно назвать видообразованием, потому что дочерние особи не могут скрещиваться с родительскими, новая информация не появляется – просто удваивается уже существующая. Если из-за сбоя печатного станка все страницы в книге окажутся напечатанными в двух экземплярах, информации в книге не прибавится. А самые бойкие студенты могут требовать у преподавателей теории эволюции дополнительных оценок за задания, выполненные в двух экземплярах.
Удвоение отдельной хромосомы обычно отрицательно сказывается на всем организме, как в случае синдрома Дауна. А инсерции – генные вставки – обычно полностью блокируют работу уже существующих генов. Доктор Ли Спетнер (Lee Spetner), биофизик, в своей книге «Не случайно!» рассматривает примеры мутационных изменений, которые эволюционисты считают увеличением информации. Автор показывает, что на самом деле речь идет о потере специфичности, то есть о потере информации.
Смысл дупликации (удвоения) генов состоит в том, что появляется дубль уже существующего гена. Один экземпляр выполняет свою обычную функцию, а второй – лишний – никак себя не проявляет, и он способен мутировать независимо от давления естественного отбора. Тем не менее, такие «нейтральные» мутации не порождают новой генетической информации. Однако Докинс с соавторами утверждают, что естественный отбор – единственно возможное натуралистическое объяснение грандиозности жизни (не лучшее объяснение! – как показывает Спетнер, и не только он). Суть их идеи заключается в следующем: случайные изменения порождают новую информацию. Затем «лишний» ген проявляет себя тем или иным образом, попадая, таким образом, под действие естественного отбора, и изменяется в нужном направлении.
Все это – пустые разговоры. Сначала происходит случайное удвоение гена, затем гены каким-то образом «отключаются», случайным образом мутируют в нечто, несущее новую функцию, а затем снова «включаются», чтобы естественный отбор мог «настроить» их.
А ведь мутации происходят не только в гене-дубле, но и в других генах. Следовательно, все вредные мутации должны исчезнуть вместе со смертью организма. Мутации в гене-дубле встречаются крайне редко – одна на тридцать тысяч мутаций в данном геноме. И чем больше геном, тем больше проблема – уменьшается вероятность сохранения полезных мутаций, которые не будут уничтожены вместе с какой-нибудь катастрофической ошибкой, и нужно дольше ждать, пока в гене-дубле произойдет хоть какая-нибудь мутация, не говоря уже о полезной. Но для того, чтобы этот «естественный» процесс породил все разнообразие генетической информации живых существ, времени явно не хватает.
Итак, Докинс с соавторами признают, что «информационное пространство» внутри отдельного гена настолько велико, что случайные изменения в отсутствие некой направляющей силы никогда не приведут к появлению новой функции. Понадобится бесчисленное множество экспериментов, поколений мутирующих организмов, чтобы отыскать в ходе этого процесса нечто полезное. Заметим, что среднестатистический ген, состоящий из 1000 пар нуклеотидов, содержит 41000 теоретически возможных комбинаций, что составляет 10602 возможных сочетаний (сравните с количеством атомов во Вселенной – считается, что их всего около 1080). Если бы за пятнадцать миллиардов лет (а именно столько, как считается, существует Вселенная) каждый атом каждую миллисекунду претерпевал какие-либо изменения, то было бы опробовано не более 101000 возможных комбинаций. Таким образом, «нейтральный» процесс вряд ли способен привести к появлению определенной (полезной) последовательности в генах, если даже учесть тот факт, что функциональных последовательностей может быть несколько.
Перед Докинсом и компанией возникла та же самая проблема, что и перед сторонниками «нейтральной» теории отбора. Приток новых знаний о молекулярной основе биологических функций расширил «информационное пространство» настолько, что теперь мутациями и естественным отбором, с удвоением генов или без удвоения, как и любым другим естественным процессом, невозможно объяснить сложную природу живых организмов.
Сравнение ДНК многих организмов позволяет понять, каким образом эволюционировали глобины белков крови на протяжении миллионов лет.
Это умозаключение основано на материалистических интерпретациях. Нет достоверных доказательств того, что гемоглобин (с четырьмя полипептидными цепями) эволюционировал из миоглобина (с одной цепью). И нет ни одного приемлемого объяснения того, каким образом гипотетические переходные формы приобретали полезные признаки, позволившие им выжить в результате отбора.
Источник - www.creationontheweb.com