‘Естественный отбор’ часто называют ‘выживанием наиболее приспособленных’ или, с недавнего времени, ‘воспроизведением наиболее приспособленных’. Многие сбиты с толку, полагая, что свидетельство естественного отбора автоматически является подтверждением того, что молекулы превратились в микробов, которые в свою очередь превратились в многоножек, магнолий и менеджеров. Большинство объяснений эволюции лишь подливают масла в огонь, удобно замалчивая, что даже согласно теории эволюции этого не может быть; сам по себе естественный отбор не создает ничего нового.
Естественный отбор – в действительности простое, основанное на здравом смысле явление. Креационист, химик/зоолог Эдвард Блайт (1810—1873) писал об этом в 1835—7, еще до эпохи Дарвина, который, по всей видимости, позаимствовал эту идею у Блайта.1 Организм может иметь унаследованную черту или качество, что в определенной среде дает ему больше шансов передачи всех генов следующему поколению (по сравнению с организмами, не унаследовавшими таких черт). Через поколения у такой черты или качества есть хорошая вероятность более широкого распространения в этой популяции. Такую улучшенную возможность репродуктивного успеха (т.е. получения потомства) можно получить несколькими способами:
Таким образом, существа могут стать более адаптированными (более приспособленными) к окружающей среде, в которой они находятся. К примеру, популяция растений содержит смесь генов длины корней. Подвергните популяцию частым периодам сильно засушливой погоды на протяжении поколений, и наибольшую вероятность выжить будут иметь растения с более длинными корнями, достигающими уровня грунтовых вод. Следовательно, гены более коротких корней буду иметь гораздо меньше шансов воспроизводства (см. рис. снизу, слева). Со временем ни одно из этих растений не будет содержать гены коротких корней - все они буду иметь длинный корень. Таким образом, они лучше приспособлены к сухим условиям, чем их предшественники.
Эта адаптация, настоящая ‘подстройка под окружающую среду’, рассматривалась Дарвином как процесс в высшей степени творческий и практически безграничный. Если ‘новые’ разновидности могли возникать за короткий промежуток времени с целью адаптации к окружающей среде, то по истечении достаточного количества времени могло возникнуть любое число новых особенностей, вплоть до совершенно новых существ. Именно так, по его мнению, впервые возникли легкие и перья в мире, где раньше не было легких для дыхания и оперения для полета. Однако Дарвин не знал как работает механизм наследственности, но сегодня он хорошо известен. Так, он не знал, что то, что передается при воспроизведении, - не что иное, как совокупность частиц генетической информации (генов), или кодированных инструкций.
Важно акцентирован тот факт, что то, что реально делает естественный отбор – это избавление от информации. Естественный отбор не может создавать ничего нового по определению. В приведенном примере растения лучше приспособились к засушливой погоде вследствие уничтожения определенных генов; иными словами, они утратили порцию информации, которую содержали в себе их предшественники. Информация о длинных корнях уже содержалась в родительской популяции; естественный отбор не привел к возникновению или добавлению чего-то нового к популяции.
Цена, уплачиваемая за адаптацию или специализацию, - это всегда постоянная потеря некоторого количества информации в конкретной группе организмов. Если среда возвратилась бы в первоначальное состояние, так что короткие корни были единственным средством выживания для растений, информация о них не могла ‘появиться вновь’ неким магическим образом; популяция уже не могла бы адаптироваться в этом направлении. Единственным способом адаптации разновидностей растений с коротким корнем к окружающей среде было бы ‘возвращение’ организмов к ‘смешанной’, или ‘нечистокровной’ родительской популяции, в которой бы присутствовали оба вида генов.
В таком процессе потери информации автоматически запрограммировано ограничение изменчивости, поскольку пулы генов не могут терять информацию бесконечно.
Это можно наблюдать в процессе выведения птиц и животных, что является лишь еще одним вариантом отбора (в данном случае искусственного) – принцип аналогичен естественному отбору. Взять, к примеру, лошадей. Люди научились выводить все их породы из диких лошадей: больших рабочих лошадей, миниатюрных пони и прочие виды. Но довольно скоро достигаются границы, поскольку отбор возможен лишь на основе чего-то уже существующего. Можно вывести белых и коричневых лошадей, но никакой отбор не поможет вывести зеленую лошадь, так как популяция лошадей не содержит информации о зеленых волосах.
Читайте также: "Красивая лошадь фото"
Ограничения изменчивости возникают также вследствие того, что каждая порода лошади содержит меньше информации, чем ее ‘дикий’ прототип. Здравый смысл подтверждает, что нельзя из маленьких шотландских пони вывести клейдесдальскую породу крупных лошадей-тяжеловозов, так как необходимой для этого информации уже не существует! Чем лучше специализация (или ‘адаптация’, в данном случае к нуждам коневода, который представляет ‘окружающую среду’), тем больше уверенности в том, что пул генов существенно ‘опустел’, или сократился, и тем меньше вариаций в будущем возможно на основе этой породы.
Эти бесспорные, логические факты делают очевидным то, что естественный отбор далек от того творческого, ‘трудоемкого’, бесконечного процесса, каким его считал Дарвин (как и множество сегодняшних неспециалистов, дезориентированных государственным образованием, полным недостатков).
Разумеется, эволюционисты-теоретики это знают. Они знают, что следует полагаться на нечто иное с целью создания необходимой новой информации, поскольку того требует история эволюции. В ней говорится, что когда-то был мир, населенный существами без легких. Затем каким-то образом появилась генетическая информация, определяющая легкие; но в мире не было еще перьев – позднее перья появились точно так же. Но самое главное - естественный отбор сам по себе не способен творить. Это процесс так называемой ‘отбраковки’, выбора между несколькими вещами, которые уже должны существовать в природе.
В 1872 году была предпринята попытка принять Чарльза Дарвина (слева) в члены престижного Зоологического отделения Французского института, но она не увенчалась успехом – из 48 голосов Дарвин набрал лишь 15. Выдающийся член Академии объяснил этот провал так:
«Двери Академии оказались закрыты перед господином Дарвином по причине того, что наука тех его работ, которые сделали ему имя – "Происхождение видов" и в особенности "Происхождение человека - не наука, а совокупность суждений и совершенно неоправданных гипотез, зачастую ошибочных. Такого рода публикации и теории являются плохим примером, который уважающий себя человек поощрять не может».1
Однако позже, 5 августа 1878 года, Дарвин был принят в Академию в качестве члена-корреспондента Ботанического отделения того же Французского института. Дарвин писал Асе Грей следующее:
«Мое членство в Ботаническом отделении – хорошая шутка, поскольку я знаю чуть больше, чем то, что маргаритка – сложное растение, а горох относится к бобовым».2
Поскольку естественный отбор может лишь ‘отбраковывать’, эволюционисты-теоретики полагаются сегодня на мутации (случайные ошибки копирования в процессе воспроизведения), для обеспечения материала, с которым работает естественный отбор. Но это отдельный вопрос. Было убедительно продемонстрировано, что наблюдаемые мутации не прибавляют информации, и что на их пути имеются серьезные препятствия с теоретической точки зрения в этой области.2 Один из ведущих специалистов мира в области информатики доктор Вернер Гитт, директор Государственного физико-технического института, Брауншвейг, Германия, сказал: «Науке неизвестны такие законы природы, благодаря которым материя может порождать информацию; неизвестны также какие-либо физические процессы или материальные явления, способные на это».3 Его вызов опровергнуть это утверждение научным способом остался без ответа с момента первой публикации. Даже те мутации, которые дают преимущества выживания, являются потерей информации, не генерируя крайне необходимый новый материал, на основе которого может работать естественный отбор.4 (см. раздел ‘Просто очевидно?’ ).
Возможно, если бы «истинные верующие» в теорию эволюции действительно располагали убедительными фактами, свидетельствующими о творческом процессе, они бы не ощущали потребности так часто ‘мутить воду’, представляя этот ‘направленный вниз’ процесс (естественный отбор) так, будто он демонстрирует их веру в вертикальную прогрессивную эволюцию от амебы к человеку.
Мы должны поведать этому с каждым днем все более образованном миру о том, как факты биологических изменений связаны с реальной историей мира, описанной в Библии, чтобы помочь им понять и поверить в Евангелие, которое основываются на этой реальной истории.
Представитель организации «Ответы в Бытии» (AiG) во время посещения пещеры в Австралии услышал от гида историю о слепой креветке, которая в этой лишенной освещения среде ‘эволюционировала способность не видеть’. (!)
Очевидно, что мутация (генетическая ошибка копирования), которая послужила причиной слепоты у креветки, живущей при освещении, при обычном положении вещей лишила бы ее возможности выжить. Однако, креветка не была бы неполноценной в условиях отсутствия света, и к тому же, она была бы невосприимчива к глазным инфекциям, как ее видящие товарищи.
Этого небольшого преимущества достаточно для того, чтобы через несколько десятков поколений обеспечить наличие этого дефективного гена у всех креветок, так что все креветки перестанут видеть. В действительности, они не эволюционировали никаких способностей – они лишь утратили одну из них.
Потеря может стать преимуществом в выживании, но это все равно потеря. Теория эволюции требует возникновения больших объемов новой информации со временем; демонстрация потери или искажения информации вряд ли может быть поддержкой этой веры.
Источник: www.creationontheweb.com